"Словарь перемен 2015-2016"
(Издательство «Три квадрата», 2018 г.)

Аннотация

"Словарь перемен 2015-2016" - вторая книга Марины Вишневецкой, продолжающая "Словарь перемен 2014" и традицию лексикографических изданий "Трех квадратов", заложенную книгой Г. Гусейнова "Д.С.П. Материалы к словарю русского общественно-политического языка XX века" (2003). В новую книгу вошли лексические новации недавних лет: социально-политические мемы, заимствования из иностранных языков, словечки, попавшие в разговорную речь из молодежного сленга. Словарные статьи снабжены примерами бытования слова или словосочетания в социальных сетях, бумажных и интернет-СМИ, на радио и телевидении. Благодаря этому книгу можно читать как захватывающую словарную хронику, не только воссоздающую атмосферу ушедших лет, но и готовящую к пониманию текущего момента. В приложении опубликованы статьи и интервью известных отечественных филологов, лингвистов и культурологов.

Издание адресовано специалистам-филологам, студентам, словесникам, переводчикам, всем, кто интересуется жизнью современного русского языка.

О новом «Словаре перемен»:

НАБЛЮДАТЕЛЬ
скоропись Ольги Балла

Журнал «Знамя» 4, 2019
Ссылка на источник
Словарь перемен 2015–2016 / Автор-составитель Марина Вишневецкая. М.: Три квадрата, 2018.

Адресованный, согласно аннотации на обложке, «специалистам-филологам, студентам, словесникам, переводчикам, всем, кто интересуется жизнью современного русского языка», словарь Марины Вишневецкой, на самом деле, должен бы быть адресованным (да, по существу, и адресуется) всем, кто, с разной степенью профессиональности - но неизменно с большой степенью личной вовлечённости - интересуется историей идей и ценностей (а с ними - иллюзий, заблуждений, ослеплений, страстей), главным же образом - состоянием нашего несчастного социума и свойственного ему общественного сознания.

И нет, далеко не только - и даже не в первую очередь - политическим его состоянием. Глубже: ценностным, этическим.

Потому что это, конечно, только на поверхности - о языке. По существу, весь словарь - при всей сдержанности интонаций, посредством самой этой сдержанности - страстное публицистическое высказывание и жёсткое этическое суждение.

Словарь - авторский, даже дневниковый; буквально - над словарными статьями проставлены даты, изменения прослежены по месяцам, внутри них - по дням. Вопреки всем словарным обыкновениям, слова выстроены здесь не в алфавитном порядке, но в хронологической последовательности их возникновения.

Вишневецкая продолжает в нём работу, которую начала в «Словаре перемен 2014», вышедшем три года назад в том же издательстве: она вылавливает в воздухе времени (в основном - в электронном его воздухе: в социальных сетях, блогах, средствах массовой информации), собирает, систематизирует слова, которыми время не просто говорит - в которых оно проговаривается. Мемы, неологизмы, популярные фразы, обретающие на какое-то время устойчивость выражения, характерные заимствования из других языков… Обречённая в основной своей массе на скорое забвение, вся эта зудящая злободневность важна своей исключительной чуткостью к тяготениям внутри массового сознания, к перепадам давления внутри него.

(Причём интересно, что русским сегментом интернета автор-составитель не ограничивается, погружая происходящее в широкий контекст: «на полях» (так называется одна из рубрик словаря) она отмечает, какие речевые и словообразовательные новшества случались в то же самое время в других языковых средах - например, в финской. Можно сравнить и, сравнивши, задуматься над различиями и сходствами в составе словесного и несловесного воздуха.)

Это далеко не всегда те слова и словообразования, что имеют отношение к политике. То есть, наряду, скажем, с «подрывом духовных скреп» (посягательством, значит, на идеологические устои современного российского общества), «битвой холодильника с телевизором» (соперничеством за влияние на умы наших сограждан «двух равносильных факторов - экономического кризиса и работы пропагандист­ской машины») и «страной-агрессором» мы встретим здесь и невинные по внешнему виду фразочки «Ой, всё!» или «Окей, Гугл!». Однако в каждом из случаев это - слова-симптомы, позволяющие проследить хронику повреждения нашего общественного разума, его суеты и слепоты, внутренних окостенений в нём.

Это повреждение началось, конечно, не в 2014 году, положившем начало авторским словарям Вишневецкой. Просто именно тогда оно стало принимать наиболее откровенные, чтобы не сказать - злокачественные формы, что и потребовало особенного жанра для его осмысления: публицистической лексикографии.

Книги: выбор Сергея Костырко

Журнал «Новый мир» 4, 2019
Ссылка на источник
«Словарь перемен 2015-2016». Автор-составитель Марина Вишневецкая. М., «Три квадрата», 2018, 248 стр., 700 экз.

Продолжение проекта, начатого книгой «Словарь перемен – 2014» (краткое представление его см. в «Новом мире», 2016, №5).

Развернутое определение жанра этой книги дает в своем предисловии Гасан Гусейнов: «Лексикографический дневник появления новых и оживления старых слов, вошедших в русский обиход в 2015-2016 годах».

Перед нами своеобразный вариант исторической хроники, автор которой следовал за процессами обогащения лексики современного русского языка – словарь составили слова, порожденные знаковыми для этих двух лет событиями: «росгвардия», «воздушно-космические силы», «Немцов мост», «москвариум», «нормандская четверка», «Пакет Яровой», «Дебальцевский котел», «импортозамещение» и др. А также иностранные слова, востребованные нуждами сегодняшней русской жизни: «блокчейн», «каршеринг», «вейп», «хейтер», «хюгге», «флекс» и т.д.

Однако основное содержание словаря выстраивают слова, словосочетания и фразы, ставшие мемами, и это прежде всего высказывания представителей власти или официозных пропагандистов с неожиданными для самих авторов смысловыми наращениями, ну, скажем, «беззащитный бомбардировщик» (самолет, сбитый турецкими военными в 2015 году) и, как следствие этого события, появление еще нескольких слов и словосочетаний, ставших мемами: «курортозамещение», турецкий отдых «Все включено» сменился на крымский «Все выключено»; или, например, отчаянная почти по откровенности и смелости фраза, вырвавшаяся у премьер-министра и ставшая хитом тех лет: «Денег нет, но вы держитесь». Автор работает здесь на том «языковом поле», на котором выстраиваются отношения «власти» и «общества». И, соответственно, историческую хронику, которую составляет Вишневецкая, двигаясь за развитием языка, образует не только свод фактов, но и – что принципиально важно для словаря – свод общественных реакций на эти факты («Никогда россияне не жили так плохо как при Обаме», «Новосирия», «86% россиян», «чебурнет», «белорусские мидии» и т.д.)

Автор подобного словаря обязан сочетать в одном лице и лингвиста, и историка, и социального аналитика. Возможность такого сочетания появляется благодаря сравнительно новому инструменту для научной работы – интернету, в частности, социальным сетям с их мгновенными реакциями на происходящее, с фиксацией этих реакций и последующим хранением. Плюс возможность работать – не выходя из дома – практически со всей российской прессой.

Словосочетанием «дух истории» мы привыкли пользоваться больше как художественным образом, но никак не научным термином. Однако процесс изменения нашего языка – процесс объективный, и, соответственно, мы имеем право говорить о новых способах уловления этого самого «духа современной истории». Да, разумеется, в словаре Вишневецкой отражается коллективное сознание отнюдь не всего русского общества, а лишь определенного его сегмента. «Сегмента», сформированного людьми с общественным темпераментом, с навыком думать и высказывать свои мысли. И вряд ли этот «сегмент» составляет большинство населения страны. Тем не менее его креативная активность, как мы видим, способна менять сам язык, на котором говорим мы все, и потому не будем недооценивать дееспособности закадровых соавторов Марины Вишневецкой.

Хейтеры и ламберсексуалы
Про новейшие словесные мемы

«Независимая газета», 27.12.2018
Ссылка на источник

Словарь этот родился как продолжение «Словаря перемен – 2014». Получился живой и пульсирующий срез живого нашего разговорного языка, подборка самых-самых свежих, с пылу, с жару неологизмов, еще неизвестно, надолго ли в нем поселившихся. Своеобразной каменоломней для составителя Марины Вишневецкой (прозаика, сценариста и автора еще одной замечательной книги года – романа «Вечная жизнь Лизы К.») стала одноименная группа в Facebook, где происходят бурные обсуждения самых модных и трендовых мемов, словечек и терминов. Участники группы, к примеру, отмечают, что в последние годы глагол «проживать» окончательно победил «жить», а «девушка» победила «женщину» («в женских консультациях беременные девушки сидят»), что в современной Сети все чаще пишут «полный кринж!» в значении «фу, какая гадость!». И, конечно, выхватывают из информпространства эпохальные перлы вроде «пусть потом не пищат», «государственный цирк» и прочее.

«Словарь перемен» - своеобразный социокультурный и политический термометр времени. Если в 2011–2014 годах лидировали словечки и фразочки (а при составлении словаря учитывалась и статистика поисковых запросов) вроде «троллинг», «фейк», «няш мяш», «политика постправды», «русская весна», «ждун», «хайп», «селфи», «вата» и т.д., то в 2015–2016-м в бой вступили «лабутэны», «как поплавали», «совпадение? Не думаю», «кто не понял, тот поймет» и пр. Ну и куда же без «бодишейминга», «виктимблейминга», «хейтеров», «гироскутеров» и проч. «Словарь перемен» – даже не археология русского языка, это почти медицинский его мониторинг в режиме реального времени. Одни неологизмы рождаются и размножаются в нашей речи стихийно, другие рождаются из конкретной пресс-конференции, интервью, ток-шоу (как фраза «на донышке»), третьи иронично запечатлевают текущее коллективное бессознательное – как «дедывоевале», «че там у хохлов?», «тверкающие пчелки», «ихтамнеты», «публичный донос», «вывсеврети», «бессмертный барак», «отрицательный рост», «ламберсексуал» и т.д.

В общем, «Словарь перемен» Марины Вишневецкой – проект, конечно, научный, но при этом захватывающий, живой и, самое главное, интерактивный. Оторваться невозможно.

Телеграм-канал «Переборхес», 4.01.2019
Ссылка на источник

«Словарь перемен 2015 – 2016», одна из самых лучших и, соответственно, недооценённых книг минувшей «нон/фикшн». По крайней мере, в рекомендательных списках я её не видел, а на фотографиях трофеев встретил только однажды. Кажется, что словари априори занимаются скучными материями, однако писательнице Марине Вишневецкой и её соавторам из сообщества «Словарь перемен» удаётся захватить меня буквально с первого абзаца предисловия, в котором Гасан Гусейнов рассказывает о том, как Владимир Даль, тот самый автор главного великорусского словаря, «обманул» советских цензоров своим определением понятия «коммунизм». Дальше больше, так как хроники языковых приобретений предыдущих лет начинаются анализом мема «Я – Шарли» (Je suis Charlie), как раз датированного 8-ым января 2015-го года. Новейшая история вообще характеризуется хронической забывчивостью – новые события почти полностью вытесняют предыдущие. Из-за этого события трехлетней давности начинают казаться ветхозаветными древностями, если о них вообще кто-нибудь вспомнит. Недавно, по работе, мне понадобилось навести справки о разных общественно-политических процессах недавнего прошлого и надо сказать, что я поплыл. Посмотреть событийную канву негде. Раньше были подшивки газет в библиотеках (впрочем, вероятно, они и теперь там есть, но навык работы с ними прожит), а теперь как оперативно посмотреть что и за чем шло? Оказывается, что под воздействием разных медиа и медиумов, наш язык постоянно «обогащается» новинками едва ли не в режиме реального времени, составляя хронику социальной активности. Где большую роль, кстати, выполняют соцсети и отдельные блогеры, так как «Словарь перемен» содержит не только неологизмы, но, например, и мемы, причём с их историей появления, анализом и многочисленными примерами не «из печати». История мемов – разве это не круть? Судите сами, перечислю словарные заметки января 15-го года (все неологизмы приписаны к датам первого их появления в сети) и минувшая реальность встанет сейчас перед вами со всей очевидностью машины времени. Я – Шарли. Я – не Шарли. Шарлить. Левиафания. Вывсеврете. Ой, всё. Битва холодильника с телевизором. Подрыв духовных скреп. Надо меньше питаться. Окей, Гугл. Натовский легион. Дочь Путина. Карпулинг и райдшеринг. А вот что принёс январь 16-го, например. Ня. Пока. Ночь длинных рук. Тахарруш. Уборщица «Газпрома». Свидетели Конституции. Страна-дауншифтер. Девочка Лиза/распятая девочка. Кадыров – позор России/Кадыров – гордость России. Кадыринг. Лабутены/на лабутенах-нах. Очередь на Серова. Пробабли. Будь как Петя. Блокчейн. Ну, как, много у вас слайдов в голове пронеслось, покуда читали? То-то же. «Словарь перемен» (причём, издательство «Три квадрата» выпускает уже второй его выпуск, первый содержал языковые приобретения 2014-го, где первым номером шли амнистия, госдура, евромайдан, коуб, креакл, мизулинг, митболы, пехтинг и, например, селфи с шубохранилищем) делают умные, дерзкие и смешливые люди. В выпусках его есть статьи и эссе Михаила Ямпольского, Екатерины Шульман, Максима Кронгауза, Ивана Курилла, Сергея Зенкина и многих других. То есть, сделано всё (+ список авторов, самих слов, и даже сокращений) чтобы читатель сразу в комплексе получил знание и о языке, и времени, в котором он живёт и меняется, и о людях, которые живут в это самое время перемен и постоянных переходов из ниоткуда в никуда. Аналогов этому труду – в смысле широты культурологического охвата, в который включены не только лингвистические аспекты, я пока не знаю. Два этих серых, милых томика я увидел на лотке издательства «Три квадрата», теснившегося на общем стенде «Альянса независимых издателей и книгораспространителей» по 350 (триста пятьдесят) рублей за выпуск. Да, тираж 14-го года – 800 штук, 15-16-го уже 700 и, кажется, это всё, что вам нужно знать об интеллектуальном потенциале современной России.

Топим за хюгге, или «Словарь перемен 2015-2016»

Газета «Троицкий вариант. Наука» № 269
Ссылка на источник

Ближе к Новому году принято подводить итоги. «Словарь перемен 2015-2016», только что опубликованный писательницей и филологом Мариной Вишневецкой - это тоже -своеобразный итог, но не истекающего года, и даже не прошлого, а двухлетия перед ними, уже заслоненного ближайшими событиями.

«Словарь перемен 2015-2016» - это улов словечек, возникших в 2015-2016 годы в русском языке или заимствованных из социальных жаргонов и других языков; но еще больше в нем в разной степени устойчивых словосочетаний и даже целых фраз, связанных с общественно-политической жизнью, с ее отражением в зеркале СМИ и блогосферы. Последние названы автором «социально-политическими мемами», и, по ощущениям, это самая эфемерная часть содержимого словаря. Хотя, конечно, эфемерно и остальное содержание, как это и должно быть для «словаря-дневника», как определила жанр книги ее автор.

Одним из основных показателей вхождения в язык (во многих случаях - некоторого приближения к нему) слов и словосочетаний служило количество и рост запросов в поисковых системах; если человек ищет словосочетание, значит он его уже встречал, и, скорее всего, не раз. В словарь попали и слова совсем старые, как телегония, но обнаружившие рост, часто по какой-то конкретной причине, в данном случае из-за обнаруженных доказательств веры нового детского омбудсмена, попадьи Анны Кузнецовой, в эту самую телегонию - в то, что ребенок может быть похож не на отца, а на первого мужчину.

Улов словечек и «социально-политических мемов» - плод коллективных усилий, точнее - приятного времяпрепровождения в неформальном одноименном сообществе «Фейсбука», существующем с 2011 года. Вообще это вторая книга такого рода; первая называлась «Словарь перемен 2014» и содержала словечки и выражения, возникшие в течение приснопамятной драмы длиною в год, когда действующими лицами стали метафорические ватники и укропы, и наоборот - либералы и политики волшебной силой суффикса -ота были превращены в бесформенную однородную массу.

Разные статьи «Словаря перемен» могут привлечь внимание людей с разными интересами: общество, история, медиа, политика, пиар и, наконец, сам язык. Лично мне интереснее то, что связано не с языком медиа и его самым специфическим элементом - заголовками, хлесткость которых часто рождается в муках (кровь из носу надо что-то придумать!), - а со спонтанной речью, репрезентующей ежеминутный «дрейф» языка, пузырение, подвижность, то есть возникновение нового, которое может так же быстро исчезнуть, а может закрепиться в языке и даже стать частью значимого тренда. То есть, грубо говоря, не «Путешествие Ивана Грозного из Москвы в Петербург» (тут мне уже надо читать объяснения, сходу и не вспомню историю выражения), а, например, лонгрид.

Тут я поражаюсь - неужели слово заимствовано только 3 года назад? И правда! Ну, то есть, первые запросы в Google идут еще в 2013-м, но их совсем мало. Понятно, что каждое заимствование (да и вообще каждое новое слово) переживает фазу бытования в узком кругу, в частности профессиональном. Конкретно лонгрид пока осталcя профессиональным термином, и, наверное, здесь надо говорить о его вхождении не в общий русский словарь, а в лексикон журналистов и всех, связанных со СМИ. И тем не менее слово угнездилось прочно - мне уже и лонгридина встречалось.

Вообще заимствования - самая аполитичная, семантически разнообразная и эмоционально нейтральная часть «Словаря перемен». Именно тут нашлось место обозначениям новаций - как новых предметов (вейп), так и новых способов организации чего-либо. Целая группа связана с передвижением: гироскутер, сегвей, карпулинг, каршеринг, райдшеринг, моноцикл. Правда, последний предмет сейчас чаще называется моноколесом, и, кстати, выбор «более русского» из нескольких вариантов показателен: такое происходило не раз, вопреки панике по поводу порчи русского языка.

…Лабутены, хоть и обязаны ростом частотности клипу группы «Ленинград», очень традиционное пополнение лексико-семантического поля «Мода, шмотки и всё такое». Сколько таких пришельцев из разных языков уже ушло за прошедшие века… Среди немногих зацепившихся, например, радикально обрусевшие шапка, шуба, юбка, ботинки. Самому молодому из этих заимствований, если отсчитывать от фиксации первого, неуменьшительного варианта - ботины, - больше двухсот лет, остальные старше. То есть сетовать на чужие слова в модной сфере - всё равно что сетовать на саму моду. Мало занятий бессмысленнее.

Но заимствования отражают и новые представления о хорошем и плохом, допустимом и недопустимом. Бодишейминг, виктимблейминг, лукизм отрицательно оценивают поведение, которое обозначают. А именно - «стыдить за тело» (не соответствующее стандартам); «обвинять жертву»; «дискриминировать по внешности». В общем, нехорошо стыдить, обвинять, дискриминировать. Обычно порицается и демонстрация ненависти (чаще всего - в сети), выражаемая уже небольшим словарным гнездом с заимствованным корнем хейт (англ. hate - «ненависть»): хейтер, хейтерить, хейтить, хейтерство, хейтерский.

Конечно, среди читателей найдутся как те, кто сталкивался с этими словами задолго до 2015 года, так и те, кто видит их впервые. Это связано с жизнью в разных «мыльных пузырях», особенно в Интернете: различные молодежные субкультуры, феминистки разных направлений, последователи разных психологических течений - в каждом «пузыре» свой групповой язык, и он может не смешиваться с «соседним», как не смешиваются диалекты соседних деревень.

Самое же милое и актуальное под Новый год заимствование двухлетия - конечно, хюгге, датское слово норвежского происхождения. Ко всему прочему, эта скандинавская лексема приятно разнообразит англицизмы, а всплеск интереса к ней связан с выходом в 2016 году книги Майка Викинга «Hygge. Секрет датского счастья». Но вообще-то не менее волшебно старое русское уют. И не случайно очарование маленького домашнего мира особенно ценится в холодных краях, будь то Россия или Скандинавия; зимняя сказка особенно прекрасна за окном, на которое смотришь из уютной кухни или постели.

…Самое интересное - это не заимствования, а действительно новые слова, новые образования, новые ответы на вечный вопрос «Откуда берутся слова?». Правда, часть новых образований явно относится к «медийному», а не «языковому», то есть они и родились, и использовались исключительно в СМИ. Например, сыроцид. Хотя, конечно, «медийное» и «языковое» не разделены жесткими границами. Например, импортозамещение, лексический продукт политических пиарщиков, было иронически подхвачено и, в общем, вошло в язык. Как тут не вспомнить тоже полюбившиеся нашему народу нанотехнологии.

Новых образований, как и должно быть, мало, заметно меньше, чем заимствований, почти все они экспрессивны, явно тоже эфемерны и скоро канут в лету, если уже не канули. Но всё равно это показатель живой силы, если угодно, потенции конкретных словообразовательных моделей.

Ну, во-первых, упомянутого выше «собирательно-пренебрежительного» суффикса -ота, обсуждавшегося в летнем номере 255 (статья «Доброта, милота, админота, политота, или Новая жизнь старого суффикса») - с ним зафиксированы целых два образования: крипота (из молодежного жаргона: картинки и истории, соответствующие англ. creepy -"жуткий", «мерзкий») и подписота, то есть собирательно о подписчиках блога. Оба образования скорее шутливые, чем пренебрежительные.

А вот в тоже собирательном урбанина плещет ненависть. Суффикс, ее выражающий, тоже интересен, он приклеен к невинному корню урбан как клеймо, как «ответка» на довольно формальный термин урбанистика.

А ведь экспрессивных образований с этим вообще-то многозначным и продуктивным суффиксом - по крайней мере, из оставшихся в современном словаре - всего три: всячина, мешанина и писанина. Особой уничижительности в них явно нет. Более того, всячина и мешанина в древнерусском языке, видимо, были нейтральными. Псковская летопись упоминает в XV веке, как враги принялись «Всячину у псковичь грабити». То есть слово означало «всё подряд». Мешанина - «что-либо, замешанное на воде», например «толокно мешанина». Здесь суффикс имеет собирательное и вещественное значения, ср. окраина, убоина; пренебрежительная коннотация «прилипла» к собирательному -ина, видимо, от лексического значения корней, что позволило образовать уже сразу экспрессивное писанина, а теперь вот и урбанина, с интенсивной уничижительной экспрессией.

В «Словаре перемен» отмечено только неодушевленное и узкое значение этого слова: «московские новостройки, реконструированные центральные улицы Москвы или периодически заполняющие их праздничные конструкции». В общем-то, это московский жаргон, отражающий конфликты и недовольство мэрией. Загадочен вопрос авторства. Судя по словарю, впервые слово фиксируется 23 июля 2016 года в тексте Станислава Яковлева «О Собянине после Капкова» в разделе «Мнения» АПН, но через два дня, 25 июля, Иван Давыдов пишет у себя в «Фейсбуке»: «Придумал слово „урбанина“ - это материальное воплощение московской мэрией урбанистических идеек арт-бюро „Стрелка“». Видимо, начало слова - это всегда некоторая загадка, даже если ему несколько лет, а не тысячелетий.

Следующее слово, хоть один из его корней и неприличен, экспрессивно скорее в положительном смысле, и до поры существовало весьма латентно в фитнес-сленге. Это название упражнения на ягодицы: горижоп. Надо признать, очень выразительное, созданное по древней модели: ср. горицвет.

А вот последствия для девушки, сделавшей слово известным, оказались печальными. «В Иркутской области депутат, приседавшая на фоне гробов, лишилась всего» - такие заголовки появились в ноябре 2016-го. Любительница фитнеса и местная глава фракции «Единой России» руководила предприятием «Ритуальные услуги», и ролик с приседаниями записала прямо на рабочем месте. А после выкладывания его в сеть под неприличным названием лишилась как членства в партии, так и работы. Несправедливо, считаю.

…Помимо новых образований, новые слова могут появляться на свет и путем появления у старых слов новых значений и последующего изменения сочетаемости. Такая история произошла со старым глаголом топить, превратившимся в новый глагол топить за, то есть «поддерживать, агитировать за кого-то или что-то». История слова - очень извилистая, включающая несколько переходов из жаргона в жаргон и несколько семантических переходов, - регулярно привлекает внимание любителей языка и, возможно, заслуживает отдельной статьи. По мнению составителя словаря, именно к 2015-2016 годам слово стало частью общего интернет-сленга и начало использоваться в СМИ. Как много из того недалекого времени уже успело забыться. Но теперь мы сможем взять с полки словарь и окунуться в атмосферу тех дней.

Ирина Фуфаева,
научный сотрудник лаборатории социолингвистики РГГУ